Жизнь уроженки башкирского Зауралья Илюзы Мухамедьяновой перевернули два события, произошедшие в последние годы в Башкортостане, — народные протесты на Куштау и в Баймаке. В 2024 году она в течение нескольких месяцев исследовала феномен баймакского противостояния и опубликовала на эту тему несколько научных работ в зарубежных изданиях. В том же году девушка уехала из России и сейчас учится в Карловом университете в Праге, где продолжает заниматься исследованиями общественно-политических процессов на своей родине. Проект "Окно" рассказывает историю Илюзы Мухамедьяновой.
Текст: Проект "Окно".
"Моими ценностями всегда были ценности просвещения и образования"
Илюза Мухамедьянова родилась 4 июля 2000 года в деревне Куватово Баймакского района Башкортостана.
— Я училась первые два класса у себя в деревне, — говорит девушка. — Потом в соседней деревне — Абдулкаримово — создали школу, в которую начали привозить детей из трех деревень, в том числе из нашей. И там я училась до восьмого класса. Потом последние три года я училась в Первой башкирской республиканской гимназии-интернате имени Рами Гарипова — в Уфе. И после этого поступила в Уфимский авиационно-технический университет (ныне — Уфимский университет науки и технологий) на специальность "Электрические системы и сети".
В университете Мухамедьянова начала заниматься общественной деятельностью: "Я работала в разных общественных организациях, начиная от "Ассоциации молодежных землячеств РБ", где проработала долгое время, и заканчивая "Всемирным курултаем башкир".
В 2019 году на молодежном управленческом форуме "Алтай. Территория развития!" Мухамедьянова представила проект "Медиашкола "Асылташ" (с башкирского языка — "драгоценный камень", "драгоценность" — "Окно") и выиграла грант в размере 200 000 рублей на его реализацию.
— Я очень хотела заниматься именно с такими ребятами, которые, как и я, приехали из деревни учиться в Уфу, объединить их, — рассказывает девушка. — Моими ценностями всегда были ценности просвещения и образования. Хотела, чтобы люди получали больше знаний. Медиашкола "Асылташ" в том числе была создана для того, чтобы делать какие-то медиапроекты с упором на башкирскую культуру, историю башкирского народа, историю Башкортостана. В целом, мои ценности не менялись по прошествии времени.
Всё изменили события на Куштау
Относительно спокойная жизнь Илюзы Мухамедьяновой продолжалась, по её словам, до 2020 года, когда в республике начались массовые протесты в защиту шихана Куштау.
— Это стало первым звоночком, когда я поняла: я что-то не понимаю, что в моей республике происходит, — вспоминает девушка. — Раньше для меня было так: вот есть мое окружение, мы делаем классные вещи, мы работаем с молодежью, мы продвигаем идеи образования, идеи уважения к башкирской культуре, к Башкортостану. Когда произошли протесты на Куштау, я начала задумываться: что не так, почему люди думают иначе, почему вообще произошла такая ситуация, что встал вопрос о разработке Куштау, а до этого — вопрос о разработке [шихана] Торатау. И это меня привело к тому, что я просто начала больше задумываться об устройстве Башкортостана в первую очередь, потом — об устройстве России.
В 2018 году шихан Куштау передали для добычи известняка "Башкирской содовой компании". На протяжении двух лет активисты из Башкортостана вели борьбу за сохранение шихана Куштау в формате обращений, пикетов, собраний ученых, общественности, проведения флешмобов. Летом 2020 года борьба перешла в фазу открытого противостояния.
15 августа 2020 года у Куштау произошли столкновения между защитниками горы с одной стороны и сторонниками содовой компании, ОМОНа — с другой. Палаточный лагерь активистов был разгромлен, более 50 защитников шихана было задержано.
На следующий день, 16 августа, приехавшие к Куштау сотни активистов отбили гору обратно и восстановили лагерь. Глава Башкортостана Радий Хабиров был вынужден пообещать, что работы по добыче известняка на шихане Куштау не будут проводиться, пока не будет найдено компромиссное решение.
Второго сентября 2020 года Хабиров подписал постановление, объявляющее шихан Куштау природным памятником с режимом особой охраны его территории. В декабре 2022 года стало известно, что шиханы Торатау, Юрактау и Куштау внесены в предварительный список объектов ЮНЕСКО.
После Куштау Мухамедьянова, по ее словам, "поняла, что больше не готова работать в местных НКО". К этому времени она уже закончила учебу в университете.
— Эти события очень сильно поменяли мое окружение, — говорит исследовательница. — Часть людей в нем выступила за разработку Куштау — и эти люди стали для меня "нерукопожатными". Мы либо вообще перестали общаться друг с другом, либо начали общаться очень холодно.
Народные протесты побудили девушку к изучению социальных наук — политологии и социологии.
— В это время я поняла, что слишком сильно ушла в какую-то "технарскую" область. И, несмотря на то, что моя работа была в общественной области, я почувствовала, что мне просто не хватает знаний, чтобы понять и осмыслить то, что происходит в моей стране с точки зрения политики, с точки зрения социума. Я стала брать курсы, читать книги по социальным наукам. Какие-то мысли, выводы, которые я делала, я отражала в моих блогах. Но в целом тогда у меня ещё только шло формирование фундамента моих новых знаний, — уточняет Мухамедьянова.
"Единственное, в чем я убеждена, это то, что цветы лучше пуль"
Начало полномасштабного российского вторжения в Украину Илюза Мухамедьянова встретила в Казани, куда она приехала учиться программированию в одну из школ.
— Я всегда мечтала учиться за рубежом, — говорит Мухамедьянова. — 2022 год у меня был таким годом, когда у меня каждый месяц был расписан: в каком месяце я сдаю IELTS (международный экзамен, оценивающий уровень владения английским языком — "Окно"), в каком месяце я поступаю в зарубежный университет. 21 февраля я приехала в город Казань. Я была полная надежд и сил, чтобы действовать, учиться, осуществлять свои планы.
Через три дня после приезда в Казань Россия напала на Украину.
— Это утро я встретила в одиночестве в своей квартире. В тот день я написала пост под названием "Цветы лучше пуль", в котором рассказала своим подписчикам историю американской девушки Эллисон Краузе (была убита 4 мая 1970 года в Кенте, штат Огайо, во время расстрела солдатами Национальной гвардии студенческих протестов против войны США в Камбодже; незадолго до гибели воткнула в ствол ружья одного из солдат веточку сирени, произнеся слова: "Цветы лучше пуль" — "Окно").
По словам Мухамедьяновой, у неё вновь случился "большой шок" из-за того, что некоторые друзья ее не поддержали.
— Они начали мне писать: "Ты не знаешь историю", "Ты не можешь так говорить" и всё такое. И это стало, наверное, следующим этапом, когда я просто психанула и начала изучать историю России. И в целом ничего интересного я там не нашла. Я просто поняла — имперская история России для меня, как для башкирки, не ощущается близкой и кажется недостоверной.
После этого Илюза Мухамедьянова вернулась в Уфу, поскольку, по её словам, у неё "возникли финансовые проблемы".
— В Уфе я прожила год, — продолжает девушка. — Работала маркетологом в различных агентствах, вместе с коллегами вели проекты в основном в Уфе, а также онлайн в других городах России. Но это меня очень сильно вымотало на фоне всех происходящих событий. Ты как маркетолог должен всё время продвигать позитив, внушать стремление к успеху и тому подобное. И в целом, мне кажется, сфера маркетинга — такая, где можно легко выгореть. А город весь был в баннерах "СВО", война продолжалась — и всё это очень сильно повлияло на мое психическое здоровье. И я просто решила, что, наверное, легче будет просто поехать к себе в деревню. Там еще у мамы проблемы возникли со здоровьем, мне нужно было ей немножко помочь, и я подумала, что, наверное, это идеальный момент, чтобы отдохнуть в деревне. Правда, отдохнуть особо не получилось...
В деревне Мухамедьянова оказалась, по её словам, в "знакомой, привычной атмосфере". Некоторое время она проработала вместо матери в школе, преподавала математику и информатику, а в свободное время помогала родным по дому. В течение года, проведенного в Куватово, она наблюдала, как война вторгается в жизнь сельчан.
— В моей маленькой деревне очень много людей старшего поколения, то есть старше 55 лет, и, по-моему, никого на фронт не забрали. Но из соседних деревень, конечно же, такие люди были. В большинстве случаев их забрали по мобилизации. Наш Баймакский район — довольно маленький, деревни расположены близко друг к другу, и родственных связей очень много. Поэтому, полагаю, практически все в районе знали, у кого сын, муж, отец или брат ушел на фронт, — говорит Мухамедьянова.
Вести о гибели земляков на войне, по ее словам, тоже "распространялись довольно быстро".
— В силу всех родственных, соседских связей люди быстро узнавали, кто из какой деревни погиб. Интернет в моей деревне появился лет шесть-семь назад, многие уже научились им пользоваться, обзавелись WhatsApp, Telegram, состояли в сообществах во "ВКонтакте" и так далее. Читали в том числе и про дикие истории о том, что в других деревнях, в ближайших к нам районах некоторые приехавшие с фронта "ветераны СВО" совершают насилия, преступления, — вспоминает Мухамедьянова.
"Школьники воспринимали милитаристские новшества по-разному"
За несколько месяцев работы в школе в Куватово Илюза Мухамедьянова увидела, насколько сильно милитаризация с началом войны проникла в образовательную сферу.
— Практически каждую неделю ты должен был проводить эти "Разговоры о важном", — вспоминает Мухамедьянова. — Но я, конечно же, их не проводила. Я просто рассказывала какие-то более удаленные от темы вещи. Учителя также проводили встречи с "ветеранами СВО", делали военные игры "Зарница", возили школьников на военные сборы. Собственно, и до 2022 года образование в России не было идеальным — оно уже было заметно милитаризованным. А с началом войны всё это резко усилилось. Таких мероприятий стало настолько много, что сейчас они вообще мешают учебному процессу.
По впечатлениям Илюзы Мухамедьяновой, "школьники воспринимали милитаристские новшества по-разному".
— Я точно могу сказать, что среди них были те, кто, допустим, узнав мою антивоенную позицию, рассказывали свои истории, как они смотрят оппозиционные медиа на YouTube. И рассказывали, что в целом они не поддерживают существующий в нашей стране режим. Просто они не могут такое обсудить со своими учителями. Да и с родителями, скорее всего, тоже не могут, — отмечает Мухамедьянова.
Уже после отъезда из России Илюза совместно со студентами Стэнфордского университета (США, Калифорния) реализовала проект, посвященный школьному образованию. В нем в том числе рассказывалось о том, как военная пропаганда повлияла на образование.
— Этот проект был реализован в рамках Stanford-US-Russia Forum в феврале-мае 2025 года, — рассказывает исследовательница. — В его рамках я рассматривала один конкретный регион — Башкортостан, поскольку, будучи его уроженкой, я знала контекст. В проекте я рассматривала школьное образование с двух точек зрения. С первой я оценивала планы воспитательных работ трех школ в республике — какими эти планы были до войны и какими они стали после начала войны. Было отчетливо видно, что количество милитаризованных мероприятий существенно увеличилось. С другой точки зрения я рассматривала, как всё это проявляется в социальных сетях. И там тоже было ярко видно, как во много раз увеличилась милитаризация контента, как много в соцсетях стало постов, посвященных войне, армии, оружию и так далее.
Отдельно Мухамедьянова, по её словам, отметила в проекте тот факт, что "диджитализация всё больше становится инструментом контроля как за учениками, так, собственно, и за учителями, да и за родителями в какой-то мере".
— Сейчас все учителя должны использовать специальную платформу "Сферум", заводить мессенджеры MAX и ещё должны там авторизоваться через "Госуслуги", — перечисляет Мухамедьянова.
"Они выходили в Баймаке за свою землю, за уважение к башкирской культуре, к истории, за уважение к людям, живущим на этой земле"
Протесты в Баймаке в январе 2024 года стали для будущей исследовательницы первой серьезной научной работой. Она связалась со знакомой ученой в одном из университетов США и вместе с ней определила методику исследования.
— В первую очередь я изучала данные баймакских протестов как исследователь, — говорит Илюза Мухамедьянова. — В то же время я сотрудничала с некоторыми независимыми российскими СМИ, помогая им освещать эти протесты. И, конечно же, рассказывала о них у себя в блоге.
Семнадцатого января 2024 года судья Баймакского районного суда Башкортостана Элина Тагирова признала активиста Фаиля Алсынова виновным по ч. 1 ст. 282 УК РФ ("Возбуждение ненависти либо вражды") и приговорила его к четырем годам лишения свободы в колонии общего режима. Гособвинение запрашивало для активиста те же четыре года, но в колонии-поселении.
На оглашение приговора приехало несколько тысяч сторонников Алсынова, которые встретили решение суда с возмущением. На площади перед зданием суда произошли столкновения с силовиками, которые забрасывали протестующих гранатами со слезоточивым газом и избивали их дубинками. Протестующие в ответ закидывали полицию снегом. В итоге силовикам удалось вывезти Алсынова из здания суда только после того, как к ним прибыло значительное подкрепление.
После протестов в Баймаке Следственный комитет возбудил уголовные дела по двум статьям: организация и участие в массовых беспорядках (ч. 1 и 2 ст. 212 УК РФ), а также применение насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ). Фигурантами этих дел стали около 80 человек.
Исследовать эту тему Мухамедьянова начала уже после самих протестов, когда в Башкортостане начали задерживать участников баймакских событий.
— Мы (я и мои соавторы) рассматривали протесты в Баймаке с социологической точки зрения, — поясняет исследовательница. — Нам было интересно понять, что, какие мотивы побудили людей выйти на протест в авторитарном контексте, почему эти протесты стали такими масштабными.
Опросы участников протестов Мухамедьянова начала в первых числах февраля 2024 года.
— Уже в конце января я начала работать над тем, кого я буду опрашивать, что я буду спрашивать. При этом сначала я думала, что сумею поговорить со многими — мне казалось, что задержанных участников протестов подержат недели две и отпустят, что будут лишь административные наказания, как после Куштау, — вспоминает девушка.
С февраля по июль 2024 года Мухамедьяновой удалось опросить 16 человек из оставшихся на свободе участников баймакских событий.
— Это были люди из разных районов и городов Башкортостана, не только из Баймака. Я не без труда находила их и — ради их безопасности — общалась с ними только лично, не прибегая к беседам онлайн, за исключением двух случаев. И это всё были углубленные интервью, продолжительностью от 40 минут до двух с половиной часов. И более половины бесед проходили на башкирском языке, что повышало доверие к моим вопросам, — рассказывает Мухамедьянова.
Из выводов исследования "За Фаиля Алсынова: Понимание динамики протестов в сельском Башкортостане":
"Протесты в Баймаке 15 и 17 января хотя и были призваны продемонстрировать солидарность с человеком, обвиняемым в экстремизме, вряд ли носили антиправительственный или политический характер. Судя по рассказам сельских жителей, пришедших к зданию суда поддержать Алсынова, особенно тех, кто впервые вышел на улицы, собрание у суда воспринималось как общинное собрание, подобное сельским сходам, где члены общины встречаются со своим лидером, чтобы обсудить насущные вопросы, высказать свои претензии и предложить решения. Это объясняет, почему многие участники протеста в Баймаке возлагали большие надежды на личное присутствие главы республики Радия Хабирова и почему они были так шокированы, когда вместо встречи с ними он отправил войска для разгона толпы".
Работа над исследованием была закончена, по словам Мухамедьяновой, в декабре 2024 года. Первые результаты были опубликованы в журнале Russian Analytical Digest в мае 2025 года.
В итоге, как говорит Мухамедьянова, исследователи сформулировали мотивы участников протеста следующим образом: "экологические мотивы, этнические мотивы и мотивы деревенской общности".
— Чтобы выйти на протест, у людей были разные причины, но была и одна общая — арест Фаиля Алсынова и суд над ним, — суммирует выводы исследования Мухамедьянова. — Процесс над Алсыновым стал последней каплей, а, вообще-то, у людей и до этого была сильная экологическая и этническая мотивации. Ещё одним побудительным мотивом стал пример победы на Куштау в 2020 году. Под влиянием этого примера люди в Баймаке выходили на площадь с убеждением, что они могут на что-то повлиять. И, как говорили опрошенные, они выходили в Баймаке не против Хабирова или против Путина — они выходили за Алсынова, за свою землю, за уважение к башкирской культуре, к истории, за уважение к людям, живущим на этой земле.
Из выводов исследования "За Фаиля Алсынова: Понимание динамики протестов в сельском Башкортостане":
"Помимо экологических проблем, глубокое чувство несправедливости, накопившееся за годы жизни в сельской местности, таких как низкая заработная плата, нехватка рабочих мест и плохие условия труда, также вывело людей на улицы. На самом деле, вопрос несправедливости поднимался в интервью так же часто, как и экологические проблемы. Для многих опрошенных осуждение Алсынова стало последней каплей в череде накапливающихся обид и более широкого социального неравенства.
Почти все респонденты формулировали свои мотивы вокруг башкирской истории, традиций и культурной идентичности. Некоторые проводили параллели между своим участием в протестах и башкирскими восстаниями XVII века, в то время как другие сравнивали Фаиля Алсынова с башкирским национальным героем Салаватом Юлаевым. Это не означает, что протест был антироссийским или направленным на достижение независимости от России; напротив, он был далеко не этнически исключительным, поскольку, наряду с башкирами, в протесте участвовали и русские, и татары".
Помимо основного исследования, посвященного баймакским протестам, Илюза Мухамедьянова в рамках программы "Российские исследования" также опубликовала эссе под названием "Местные линии контроля: протесты в Баймаке и цифровые репрессии в России". В публикации исследовательница отметила, что власти Башкортостана, реагируя на протесты, "несомненно, сыграли ключевую роль в использовании инструментария, во многом основанного на федеральных стратегиях".
"При этом их [властей РБ] усилия по подавлению инакомыслия и контролю над информационным пространством характеризовались значительной местной адаптацией и уникальными региональными тактиками, — писала Илюза Мухамедьянова. — Было установлено, что в Баймаке также активно применялись такие федеральные стратегии, как отключение интернета, массовая слежка и блокировка информационных ресурсов. Однако, наряду с этим, были выявлены и уникальные региональные особенности: опора на местные неформальные сети для идентификации протестующих, использование специфических этнокультурных нарративов в пропаганде и эксплуатация особенностей местной цифровой инфраструктуры для офлайн-контроля", — говорилось в эссе.
"Все время думаешь о родине"
Летом 2024 года Илюза Мухамедьянова решила уехать из России.
— Наблюдая за тем, как ширятся репрессии по отношению к "баймакцам", я поняла, что нужно или останавливать исследования, или уезжать из страны, — говорит исследовательница. — Вообще-то, я человек осторожный, хотя в последнее время моя осторожность, конечно, уже ушла куда-то далеко. Но было уже очевидно, что эти репрессии по отношению не только к участникам протестов, но и по отношению к блогерам, к журналистам, которые освещали протесты, дойдут и до меня — ровно в тот момент, когда я решу опубликоваться.
Мухамедьянова уехала в Прагу, где в декабре 2024 года поступила учиться на программу "Российские исследования" имени Бориса Немцова в Карловом университете.
— Я сейчас ищу подходящую кафедру, где я могла бы изучать процессы в национальных республиках России, либо в государствах Центрально-Азиатского региона, — говорит девушка. — Если же говорить про мои академические интересы, то, конечно же, они до сих пор остаются на уровне этнических республик России, на уровне коренных народов России. Это, наверное, моя главная стихия, это то, что мне интересно и чем я занимаюсь. Мне интересны и антропологический, и политологический, и социологический аспекты процессов, которые в этих республиках происходят.
Жизнь в столице Чехии Мухамедьянову, по её словам, вполне устраивает.
— Мне очень нравится Прага, — отмечает исследовательница. — Она очень комфортна, уютна. Я люблю рассказывать всем, что по численности и по площади Прага, как Уфа. В целом я устроилась нормально. Понятно, что время от времени возникают какие-то финансовые, бытовые проблемы, но они все решаемые.
Мухамедьянова признается, что все её мысли по-прежнему о Башкортостане.
— Я очень часто думаю о "Баймакском деле", читаю все эти приговоры судов, слежу за тем, как снова и снова семьи собирают деньги на адвокатов, на передачи своим родным в СИЗО и в колонии. И это, конечно, очень сильно влияет на мое эмоциональное состояние. Словом, с одной стороны, вроде бы не на что жаловаться, с другой стороны — всё время думаешь о родине, — заключает Илюза Мухамедьянова.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
